|
>>
|
No. 41598
– Прошу подняться на борт, – сказала ей стюардесса…
Лида бухнулась на сиденье и пристегнула ремни. Самолет был игрушечный, видимо, на ближние рейсы. В скорлупе его вытянутого салона находились не более десяти человек. Шторки, отгораживающие пилотов, были раздвинуты.
Кажется, она толкнула соседа.
– Извините, пожалуйста.
– Ничего…
Его ссохшееся породистое лицо выглядело отрешенным. Самолет загудел и помчался по взлетно-посадочной полосе. А потом задрал нос и пополз сквозь воздушные сумерки. Промелькнули в иллюминаторе мелкие городские огни. Почему-то отчетливо виделось море, накатывающееся на берег.
Вероятно, теперь уже все позади. Лида вытянулась на теплом пластике кресла. Судорога отпускала. Завтра утром она, по-видимому, вернется домой и забудет об этом, как о нелепом кошмаре. Вероятно, главное – жить, как будто ничего не случилось. Ну а Блоссоп – что Блоссоп? – когда он еще добредет до России. И потом ведь – это не что-нибудь, а Санкт-Петербург, город сутолоки, можно и затеряться. Ладно, пока оставим…
Лида чуть передвинулась, устраиваясь поудобнее. В самолете почему-то попахивало влажной землей, и примешивался раздражающий дым, как будто от плохой сигареты.
Тряпки, что ли, горелые, отвратительный запах.
Она открыла глаза.
Стюардесса стояла в проходе – приклеился к черепу спекшийся ком волос, а истлевшее платье свисало с костей, как у Блоссопа.
– Дамы и господа, наш самолет совершает рейс…
Лида рванулась.
Тотчас на колено ее легла теплая человеческая рука, и сосед справа хладнокровно заметил:
– Не стоит… Не спешите, мадам. Нам – бежать некуда…
Он был прав. Лида видела, что в креслах сидят одни мертвецы. А покойник в кабине вдруг бросил штурвал и оскалился.
– Мы летим, ковыляя во мгле… – дребезжащим козлиным голосом запел он.
Начала сворачиваться и рваться обшивка салона.
Провисли жилистые провода.
– Закройте глаза, мадам. Полночь, – сказал сосед.
От него пахло серой.
Вдруг вспыхнуло солнце.
Самолет пробил облака и устремился в блистающее никуда…
|
